на меня по-прежнему. Он только язык силы понимает. Не только физической. А если узнает, что я только сбегать от Загродского могу…
… и какой срок у этого сбегания…
Но Вася мне хотя бы поверил.
Я знаю, что он бы мне поверил.
Он такой. У него хорошие инстинкты. И Кулак не терпит притворства. Не стал бы делать вид, что не верит, просто потому что выгодно так поступить.
До вечера втыкаю в ноут, половину времени бесцельно. Даже игру нашла какую-то.
Кулак приходит раньше, чем я ожидала, но, конечно же, я подготовилась.
— Не пугайся, — улыбаюсь широко, — сегодня на кухне Ване помогала. Поскользнулась на полу, в мыле весь, и об край стола ударилась.
Ключ от машины замирает у него в руках, когда он понимает, что я имею в виду. Из-подо лба смотрит, и, видимо, не все слова переваривает.
— Что… блядь? — он настолько оторопело на меня глядит, что мне смешно становится.
— Помогала оборвышу своему любимому, говорю. Как всегда, попала в неприятность. Заживет за три дня, ей-богу.
Он глядит в открытый ноут почему-то.
— Так ты не из-за дел не пришла, а из-за этого?
Фуф, прокатило. Я аж расслабляюсь и по стулу растекаюсь. Он хмурится до такой степени, что черты лица искажаются.
— Ну… и то, и другое. Сейчас примочку делать буду. Приготовься к веселому зрелищу.
Не могу дождаться уже когда наконец-то избавлюсь от кольца с бриллиантом. На мазь денег нет, а оно все уже ноет и простреливает. Эти примочки, конечно, что мертвому припарка.
Вздрагиваю, потому что не замечаю как Кулак к лицу прикасается. Он совершенно бесцеремонно втыкает на синяк.
— Что, поцелуйчика для уродины не будет? — тяну обиженно.
Затягивает меня в круговорот эмоций своими губами и языком. Медленно. Сначала. А потом надрыв нарастает. От переизбытка чувств, я отстраняюсь. На него не смотрю, только вижу, как ключ на стол падает.
— Записка взрослым мужиком написана, — говорит он по делу и морщится. — Ну вот и все. Информативно. Я камеры везде устанавливаю. Везде. Просто зафигачу повсюду.
— Ты с юристами посоветовался?
— Че, и тут голосование громады надо? — быкует он.
— Ну, это не твой личный поселок, если не заметил, — насмешливо говорю, — как бы ты, частное лицо, будешь следить кто куда ходит.
— Мэр согласился, — кивает он.
Я вздыхаю. Ну конечно.
— Завтра инспекция в три будет. Без тебя нет смысла. И не начнем.
Замираю, мысли испуганными птицами разлетаются. От усталости закрыть глаза хочется. Беру себя в руки.
— Конечно! Уж я-то приду, и не надейся, что пропущу.
— Я и не надеюсь, — медленно говорит он. — Дай посмотрю еще раз.
Моя рука, что за столешницу снизу держится, заходится беспокойством. Без пяти минут дрожь.
Я никогда и ни за что не позволю ему узнать. Я другой человек совершенно. Это просто… у всех людей есть неприятности. Это просто неприятность, которая преследует меня. Так получилось, и уже не исправить. Не хочу, чтобы запомнил меня, как вещь, которая позволила себя избивать. Я намного больше, чем это. Намного.
И боюсь… что это изменит его отношение. Даст волю унижать меня. Я… все-таки знаю его совсем немного.
— Очень неудачно получилось, — бормочет он. — Кость прямо рядом.
— Можно тебя попросить? Купи мне шоколадку. Кафе вроде еще не закрыто?
— Сейчас схожу.
Смотрит на меня неотрывно некоторое время. Как-то странно, словно задумался.
Почти всю плитку лопаю. Когда доедаю, то обнаруживаю, что он не планшет читает, а на меня глядит исподлобья.
После поспешного душа пристраиваюсь у него на коленях и вместе Устав вычитываем. Он мне еще варианты дизайнов спорткомплекса показывает. Есть ничего такие, интересные.
Полночи кувыркаемся, но я, конечно, немного не в тонусе. Отвлекаюсь много. Он злиться начинает к концу. Ей-Богу, как подросток.
Но прижимает так близко к себе перед рассветом, что все это неважно.
План на следующий день — это быть не в Гостинице около двенадцати часов дня.
Что проще простого, потому что в полдень как раз встречаюсь с человеком скупщика в парке, за рынком.
Потом за мазью побегу, и телефон поддержаный купить. Уже выбрала. Ну, а там и Дом Культуры, а затем — инспекция.
На синяк, конечно, без страха не взглянешь, потому что серо-зеленый подтек еще и разбух на скуле.
Кулак не реагирует на мое радостное настроение, как раньше, но все-таки, кажется, проблеск улыбки мелькает. Эх суровый он, надо больше с ним заигрывать, а то сам себя грузит.
Человек скупщика приятным собеседником оказывается. Заметно профессионала высокого уровня. Болтаем даже с ним о редких часах Картье, что у меня в банковской ячейке пылятся.
Рассказываю, что готова ждать своего покупателя, потому что сумасшедшая редкость вся серия. Он обещает держать ухо востро.
С плотной пачкой денег в руках отхожу от скамейки. В кошелек не поместятся, и даже в карман сумки тоже. Вытягиваю несколько купюр из пачки, и картонку с данными о кольце, чтобы положить за ремеш…
— Что это? Откуда это?
Вася меня за руку берет, цепко, но без давления. Не могу сказать, что появился из ниоткуда, потому что я шла и только на деньги и сумку смотрела.
Блин, блин, блин. Сейчас что-то придумаю.
— Вася, — недоуменно начинаю, — что ты здесь делаешь? Ты сказал, что отъедешь.
— Ага, отъехал, уже приехал, ну а ты пока занята, да. Что это такое и кто это был?
— Да никто. Идем кофе выпьем на рынке.
Он смотрит на меня так пристально, что мне по себе становится. Скважину сейчас пробурит мне в глазах.
— Я в очень многое здесь не въезжаю, Алиса. Сейчас. Ты объясняй пока. Кто это был и почему он дает тебе деньги? За что?
Не подавляю раздражение, потому что достало. Я знаю, он привык так общаться, но я еще знаю, что он может постараться и по-другому «базарить». Нормально.
— Ну, ты послушай пока «мои» объяснения. А я пойду чай попью, не буду вам мешать.
Я обхожу великанскую фигуру, но он на горизонте снова выплывает.
— У тебя в сумке есть телефон?
— Н-нет, — я удивленно рассматриваю парк, словно там ответы какие-то найдутся.
— Покажи мне сумку, — еле слышно говорит он, но запредельно яростно. На солнечном свету щетина придает ему
